Евгений Касперский: «Живу в обычном панельном доме»

[arh_lelik1]

Создатель антивируса своего имени и № 129 в рейтинге миллиардеров «Ф.» подробно рассказал об истории компании, своем видении будущего интернета и причинах, по которым «Лаборатории» до сих пор нет на бирже.

Евгений, на какие средства вы сотоварищи несколько лет разрабатывали антивирус? Ведь приходилось работать «в стол»?

– К огромному сожалению, при переезде в новый офис потерялась коробка с «исторической» тетрадкой, откуда пошла «Лаборатория Касперского». В ней я описал первые 60 вирусов, с которыми работал. Но в принципе, история создания антивируса развивалась неторопливо.

После окончания Института криптографии я работал в научно-исследовательском институте при Министерстве обороны, где моя борьба с вирусами оформилась в хобби. Если в двух словах, то в 1989 году на моем рабочем компьютере «завелся» вирус. Я разобрался, как работает эта вредоносная программа, и быстро написал «лечилку», которая восстановила работоспособность компьютера. Процесс мне понравился, интереса ради стал лечить попадавшиеся мне вирусы собственными силами. Спустя год я уже сочинял лечебные утилиты (назвать это софтом было сложно) и, стремясь подработать, заключил два контракта: на 10 тыс. и 15 тыс. рублей. По одному из договоров я должен был написать антивирусный модуль для большого проекта на MS-DOS, по другому – передавались права на установку антивируса на ПК, предназначенных на продажу.

На вырученные деньги можно было купить подержанную машину, но я купил видеомагнитофон. Впоследствии воспользовался им всего пару раз. Еще купил несколько тонн бумаги, чтобы напечатать свою первую книгу «Компьютерные вирусы в MS-DOS». Вторая инвестиция себя оправдала. Нельзя сказать, что книга пользовалась спросом, но сам факт ее существования очень помог – можно было апеллировать к своему имени на обложке.

Из НИИ я ушел в 1991 году в компьютерную фирму «Ками». Следующий год жил только на зарплату программиста, которая в лучшем случае составляла $100 в месяц.

Чем конкретно вы там занимались?

– 90-е годы были периодом первоначального накопления капитала, для IT-компаний в том числе. Надо было активно зарабатывать, поэтому продавали все, что хорошо продается. Основным бизнесом большинства компьютерщиков были, конечно, продажи компьютеров. Но заодно та же фирма могла торговать, например, индийскими кроссовками и шоколадными конфетами. В «Ками» ситуация была похожая, а я со своими двумя соратниками-подчиненными – весь наш антивирусный отдел – были программистами-нахлебниками, увлеченными идеей создания лучшего в мире антивируса. Хотя заработать на антивирусе в России было невозможно: мешали чудовищные масштабы пиратства и низкий уровень компьютеризации населения.

Деньги на существование отдела изыскали оригинальным путем: руководитель «Ками» Алексей Ремизов (ныне председатель совета директоров и совладелец «Айтеко» – «Ф.»), которого я считаю одним из своих учителей, свозил меня в Европу, познакомил с несколькими антивирусными компаниями. В одной из них мне предложили «халтуру». Так, работая в «Ками», я стал вести базу данных одного из конкурентов, получая за это $1,5–2 тыс. в месяц. Кроме того, как бешеный, писал статьи в английский журнал «Virus Bulletin (раздает антивирусам известные наградки VB100), что ежемесячно пополняло бюджет еще $300–400. На эти деньги жил коллектив антивирусного отдела «Ками» и закупалась необходимая техника.

Как вы стали зарабатывать деньги?

– В 1994 году наш продукт AntiViral Toolkit Pro занял первое место в международных тестах – нас стали упоминать за рубежом, появились контракты. Первые партнеры за рубежом нашли нас сами: различные компании предлагали выступить нашими дистрибьюторами на Западе.

Когда в бизнес вошла Наталья Касперская?

– В 1994 году программному отделу «Ками» понадобился собственный sales-менеджер. И, с благословения Алексея Ремизова, мы взяли Наталью в наш софт верный проект. От нее требовалось превратить его в коммерческий. Опыта продаж и работы с партнерами у нее почти не было, зато в наличии имелась коммерческая жилка и отличные качества – желание всему научиться и умение делать это быстро. Мы были в ней уверены и оказались правы. К 1996 году в «Ками» над антивирусом работало уже 10 человек, появилась техническая поддержка. Стало понятно, что мы себя окупаем, и я отказался от «халтуры», хотя на тот момент у нас не было никакого «жирка».

Российский IT-рынок взрослел, появлялись покупатели программного обеспечения (ПО), которые понимали преимущества использования не пиратского ПО, софтверный бизнес набирал обороты. Но нам хотелось большего – выхода на международный уровень. Поскольку найти миллион долларов на пиар и маркетинг было негде, сделали ставку не на продуктовые, а на технологические продажи – стали предлагать прямым конкурентам на Западе нашу антивирусную технологию (ядро) на лицензионных условиях. К тому времени рынок знал, что у нас есть высококлассные кусочки кода, и технологические продажи приносили хорошие деньги. В 1996 году мы заключили два контракта: с немцами (популярный в Германии антивирус G-Data) и финнами (небезызвестный F-Secure), которые на основе нашего «движка» делали свой антивирус.

Мы выросли из антивирусного отдела, «Ками» тоже было не до нас, и в 1997 году антивирусная команда отделилась, превратившись в самостоятельный бизнес. Была зарегистрирована «Лаборатория Касперского», Наталья заняла позицию генерального директора. К 1998 году в компании работало около 30 человек, больше половины из которых – программисты. Не было разделения на директоров, менеджеров и рядовых сотрудников. Как и денег, чтобы нанимать топ-менеджмент и задумываться о разветвленной структуре.

Но тут случился август 1998 года…

– И благодаря валютным контрактам мы вплыли в него красиво, как венецианские гондольеры. На фоне жуткой инфляции мы оказались настоящими миллионерами. Ощущение было потрясающим. Можно было позволить себе нанимать профессиональный менеджмент, и осенью 1998 года, как граблями, прошлись по рынку труда.

Тогда же в новую команду вошел и Михаил Калиниченко?

– Да, в 1999 году – в числе трех топ-менеджеров, одним из которых был и Евгений Буякин, который сегодня является исполнительным директором «Лаборатории Касперского». На тот момент у нас имелись прекрасные технологии, но не было настоящего продукта. И мы ожидали, что технический директор станет связующим звеном, превратит технологию в продукт. Для людей «от технологий» это сложная задача, и далеко не каждый с ней справится. У Михаила не получилось, и он ушел. Со следую щим техническим директором, кстати, мы также расстались. «Срослось» лишь с третьей попытки. Правда, эта заминка не помешала «Лаборатории» стать лидером российского рынка уже в 2000 году.

Во что вы инвестировали первую прибыль?

– В развитие зарубежной партнерской сети. Мы решили начать с Англии, потом были открыты офисы в Германии и Франции, затем – в США. На сегодня у «Лаборатории» почти 30 офисов по всему свету – от Токио и Пекина до Мехико и Мельбурна.

Как изменялось ваше личное благосостояние с ростом бизнеса?

– Мой личный доход составляет необходимую для жизни сумму, и не более того. По-прежнему живу в обычном панельном доме. Строю домик, но не на Рублевке, которая мне не нужна. Зарубежной недвижимости, островка в Тихом океане не имею, хотя мог бы, наверно. Все мои средства инвестированы в компанию. Лишь немногие сегодня относятся к деньгам, как к кислороду. Конечно, без кислорода нельзя. Но вспоминать о нем нужно, когда его не хватает. А жить стараться так, чтобы кислорода хватало всегда.

Живете по принципу «все в дом»?

– В целом, да. Последнее время желающие инвестировать в «Лабораторию» выстроились в очередь, но мы пока не рассматриваем подобные предложения. Компания развивается за счет собственных средств, поэтому и во время кризиса 2008 года особых проблем не испытала. Даже, наоборот, мы использовали этот период для усиления кадрового состава компании.

Почему больше не поднимаете тему IPO?

– «В те давние времена, когда профессия банкира была почетна и уважаема», мы думали о том, чтобы выйти на биржу. В первую очередь потому, что рыночная капитализация способствует более эффективной работе на рынках США и Западной Европы. Для них это так же естественно, как прийти на переговоры в костюме. К слову, я на переговоры в костюме не хожу. Кроме того, мы планировали инвестировать в маркетинг, повысить мотивацию персонала, участвующего в опционной программе. Но сегодня критерием успешности является не цена акции, а присутствие на рынке: выжил – уже хорошо.

И поскольку «Лаборатория» заключает крупные контракты, даже выступая как частная компания, то становиться публичной в условиях неблагоприятной рыночной конъюнктуры нет причин.

Для кого вы готовы надеть костюм?

– Для министра и выше.

Как вы защищаете свою интеллектуальную собственность, в том числе от инсайда?

– У нас сильная служба безопасности, защита от инсайдерских утечек в ее компетенции. Но гораздо большая проблема для нас – «открытое» воровство технологий и баз данных другими компаниями (в первую очередь китайскими), а также контрафакт.

Вечная притча во языцех…

– В России более-менее все в порядке, а в Китае и Индии творится беспредел: по некоторым данным, там до 50% нелицензионного «коробочного» софта.

Большая проблема, с которой постоянно сталкиваются IT-компании – бесконечные патентные войны в США. Во всем мире программное обеспечение защищается такими же авторскими правами, как, например, литературное произведение. В Штатах же действует патентное законодательство, защищаю щее идею. К примеру, можно запатентовать песню в стиле диско из четырех куплетов. Например, одна чудесная компания запатентовала идею использования активационных кодов (которые вы вводите при входе в систему) и теперь «доит» всех, кто использует эту технологию. Поэтому гиганты типа Microsoft постоянно «попадают» на «патентные расходы», они ведь рано или поздно реализуют эти идеи.

Сейчас «Лаборатория Касперского» ведет семь разбирательств с патентными троллями (существует такое устоявшееся выражение). Приходится содержать довольно большой отдел, который не просто патентует все, что возможно запатентовать, но и «отбивает» удары патентных троллей. Ближайшее судебное заседание состоится в Техасе. Радует, что мы оказались в одной компании с Adobe, Microsoft и Google. Всего по этому делу обвиняемых около двадцати.

Складывается впечатление о потерях в 1–2% выручки.

– Нет, конечно, не до такой степени.

«Доктор Веб» вам уже не конкурент?

– «Антивирус Касперского» – «один, совсем один». У ребят из Питера хорошие технологии, но они не понимают разницы между софтом и продуктом. Продукт – это не просто софт на болванке, но и техническая поддержка и прочие «рюшечки».

На создание этих «рюшечек» достаточно года, максимум двух.

– Чтобы начать работать по-новому, нужно серьезно пересмотреть взгляды на бизнес, философию компании, иногда даже сменить владельца. А через два года поезд уйдет еще дальше, и отрыв в узнаваемости брэндов будет еще больше.

Если программа столь удачна, вы могли бы купить компанию и использовать ее под собственным брэндом.

– Зачем? Мы открыли офис в Питере, и теперь их специалисты работают у нас. Причем мы их не переманивали специально – они просились к нам на работу, но не хотели переезжать в Москву.

Почему «Лаборатория» не занимается прямыми продажами?

– Мы изначально работали по партнерской системе. Потом оказалось, что в странах со сложной политической обстановкой удобнее работать через партнеров, а не действовать напрямую. Половина партнеров работает только с нашим продуктом. И потом, наше партнерство – настоящее сообщество: например, близкий друг партнера из Израиля представляет продукт в Иране.

Какова структура доходов и расходов «Лаборатории»?

– Расскажу на примере 2008-го – по прошлому году еще не готова аудированная отчетность, х вастаться будем в конце февраля. По позапрошлому году картинка такая. Оборот составил $329 млн, что было на 76% больше по сравнению с результатами предыдущего года. Из них $196 млн, то есть 60%, нам принесли продажи в Европе. Еще $90 млн – в регионе ЕЕМЕА, $24 млн – в Азиатско-Тихоокеанском регионе, $19 млн – в Северной и Южной Америке. При этом продажи пользовательских продуктов составили больше 60% всего пирога – $200 млн, на корпоративные решения пришлось $99 млн, а доля технологического партнерства, кормившего нас в молодые годы, в 2008 году составляла наименьший кусок – всего 9% Финанс

[Mark D. Pearlstone]

Очень интересная статья. Прочитал внимательно с начала и до конца. Но похоже она написана была в прошлом году.

[Bl@ckMC]

Очень интересная статья. Прочитал внимательно с начала и до конца. Но похоже она написана была в прошлом году.

интересная ,и с годами тоже согласен

[arh_lelik1]

Очень интересная статья. Прочитал внимательно с начала и до конца. Но похоже она написана была в прошлом году.

№ 7 (338) 01.03-07.03.2010 - Капитал © «Финанс.» 2010 Деловой журнал.

[Mark D. Pearlstone]

№ 7 (338) 01.03-07.03.2010 - Капитал © «Финанс.» 2010 Деловой журнал.

Хотя возможно. Просто запутала фраза

Расскажу на примере 2008-го – по прошлому году еще не готова аудированная отчетность, хвастаться будем в конце февраля.

[arh_lelik1]

Хотя возможно. Просто запутала фраза

По прошлому году - 2009.

[Mark D. Pearlstone]

По прошлому году - 2009.

Я уже понял, просто сначала запутала.

[Добрый Заазыч]

Прочитал статью. Статья хорошая. Спасибо! Много нового узнал.

[Umnik]

А источник есть?

[C. Tantin]

Umnik, вот

[Suicide Season]

Довольно интересно.

С чего все начиналось,и что есть сейчас..

[snezhka]

очень интересная статья, человек сделал себя сам. Про панелный дом удивило

[beauty100]

По-прежнему живу в обычном панельном доме. Строю домик, но не на Рублевке, которая мне не нужна. Зарубежной недвижимости, островка в Тихом океане не имею

Не ожидала, почему -то представляла ЕК-жителем Нью-Йорского небоскреба или дома в Майами-бич.

Да и мировоззрение такого известного человека порадовало.

Полезно такие статьи размещать. Искренне, спасибо!

[alexkid]

Всегда с интересом и удовольствием читаю все интервью Евгения Валентиновича. В этот раз любопытно было услышать экономический аспект "истории успеха".

[kornikolya]

Радует, что хоть кому-то 1998 год помог ...