Дед Павел.
Запись опубликовал Drru ·
1 747 просмотров
Раньше я считал, что самое главное это понять. Если понял, значит, разобрался. А потом как-то так получилось, что вдруг пришло осознание того, что понимание это хорошо, но не достаточно. Очень важно почувствовать. Если ты понял, но ничего не почувствовал, то значит ты ничего не понял. А можно почувствовать и ничего не понять, и всё равно это будет важнее. Вот, например, композитор, что-то сочинил, написал. Музыкант, потом исполнил это произведение. Оба профессионалы. Они понимают, разбираются в музыке и оба вкладывают, что называются, душу в свою работу. А кто-то пришёл на этот концерт, он ничего не понимает в музыке, он не знает нотной грамоты. Сидит, слушает и вдруг как почувствует, как почувствует. Он не понимает, что, а это и не важно. Гораздо важнее, что он почувствовал. Или вот, представьте, это реальная ситуация, из воспоминаний, вот вы солдат, а рядом умирает раненый товарищ. А он не хочет, так сильно не хочет, что стреляет в вас, в своего товарища. Это можно понять? Представить? Или почувствовать?
Поэтому рассказ мой будет немного сумбурный, может быть немного не в тему. Но если кто-то, что-то почувствует, значит, у меня получилось.
Когда я вспоминаю своего деда, то первое, что приходит на ум – он был добрый. Я не помню, чтобы он ругался. Не то, чтобы на меня. Вообще с кем-либо ругался. Просто не помню. И ещё он никогда не жаловался. Всё время какие-то шутки, прибаутки. Он курил, начал на войне. И любил выпить, ну что скажешь, любил. Хотя до войны, говорят, в рот не брал. У него была ранена нога, перебиты рёбра, прострелено лёгкое и, что-то с кишечником или желудком, не помню. Но именно поэтому он ел часто, раз пять, шесть в день. Готовил себе обычно сам, немного и очень вкусно. Возьмёт бутылочку. Пойдёт пообедать, нальёт немного, выпьет, поест и в огород. Он постоянно, что-то делал. То обувь подшивает, то, что-то пилит, строгает. Дрова – я рядом топориком тюкаю. Соседке баню рубит, я опять под ногами мешаюсь. И он мне постоянно, что-то рассказывал. Всегда. Что-то интересное. Однажды он мне сделал лук, и несколько стрел, а наконечники были сделаны из гвоздей. И я был индейцем. За поясом у меня висел маленький топорик (томагавк), и враги мои были злые Гуроны. Я ворвался в дом, прицелился, выстрелил и попал. На стене висела репродукция картины «Таинственная незнакомка» и стрела, пролетев через всю комнату, воткнулась ей точно в шею. Обычно стрела летела как-то боком, плашмя, мимо, а тут – это был триумф. Я буквально слышал, как звенит моя тетива и хрипит поверженный враг. Но в этот момент в комнату вошёл дед. Он заохал, вытащил стрелу и зашептал мне на ухо: - «Пойдём, пойдём быстрее, а то бабушка увидит, заругает».
Была ещё кошка Мурка, она за дедом бегала как собачка. Я сам был свидетелем, как она его провожала до трамвайной остановки, это около километра. За дедом то она ходила, а со мной играть наотрез отказывалась. Я в дом, а она в подполье через дырку. Но когда она болела и буквально полудохлая лежала на чердаке, мы с дедом, втихаря от бабушки откармливали её сырым мясом.
Ранения дед получил в 41-ом. Как это было, не помню, он мне, что-то рассказывал про контратаки. Не помню. Деревню заняли немцы и их, раненых, хозяева спрятали в подполье. Дед говорил, что к утру один из них умер. Им повезло, на следующий день деревню отбили. Потом около года по госпиталям. Раны заживали плохо и его отправили не на передовую, а на границу с Финляндией. Там было тихо. Однажды зимой он простыл и рана, простреленные легкие, загноилась. Он пошёл в госпиталь. Это было в нескольких километров от части. Когда он туда пришёл, там живых уже не было. Раненые, врачи, медсёстры – всех вырезали. Их догнали. Дед говорил, что не стреляли, граница была рядом, нельзя, перемирие. Но и в плен тоже не брали.
Но всё это он рассказывал как-то так весело, с шуточками. И было это давно и как-то не по-настоящему. И совсем не страшно. А однажды, мне было лет шесть, в школу я ещё не ходил, дед взял меня колоть поросёнка. Я сам напросился. Это же так интересно, колоть поросёнка. Я так думал. Тогда. Вы когда-нибудь видели, как это делают? Эти судороги? Как умирает живое существо? Мне тогда стало жутко, я был совсем маленький. Как это получилось и где были родители, как разрешили, не помню. Но может быть это и к лучшему. Я тогда почувствовал, впервые почувствовал, а потом, много, много лет спустя, понял. Что там, там, мой дедушка делал это точно также. Мой добрый дедушка. И если бы я это тогда не почувствовал, то наверное бы и никогда бы и не понял.
И ещё, я не воевал, так получилось, повезло. А мои одноклассники, у некоторых был Афганистан, а один был в Эфиопии. Оттуда из Африки, из восьмидесяти человек их вернулось, что-то около тридцати. Он мне рассказывал и всё время шутил. Всё шутил. И дед мой, когда рассказывал, он тоже шутил. И я тогда ещё подумал, что по другому и нельзя наверное это вспоминать. Иначе с ума сойдёшь. Потому, что там, там тяжело, но и здесь потом, когда вернёшься, если вернёшься, не легче.
4 Комментария
Рекомендуемые комментарии
Пожалуйста, войдите, чтобы комментировать
Вы сможете оставить комментарий после входа в
Войти