блог фотографа Евгения Малинина

Скажи спасибо что лечить не принялись!

Скажи спасибо что лечить не принялись!

ага это есть

Евгений, что самое интересное - это везде так, что на работу мед комиссия что для получения прав, всё тоже самое, это ещё хорошо что за день почти уложился. Как говориться: "всё самое интересное впереди"

 

P.S. Жизнь то только начинается.

Евгений, что самое интересное - это везде так, что на работу мед комиссия что для получения прав, всё тоже самое, это ещё хорошо что за день почти уложился. Как говориться: "всё самое интересное впереди"

 

P.S. Жизнь то только начинается.

Не почти... Я полностю уложился... На оружие, около 10 "специалистов" надо пройти...

После чего мне осталось сходить в главврачу и поставить 2 штампа...

т.е. штампы поставил в тот же день?

т.е. штампы поставил в тот же день?

да

Евгений, что самое интересное - это везде так, что на работу мед комиссия что для получения прав, всё тоже самое, это ещё хорошо что за день почти уложился. Как говориться: "всё самое интересное впереди"

 

P.S. Жизнь то только начинается.

К счастью, на права к нам врачи приезжали сами. Процедура была немного проще.

Что-то мне это напомнило (много буков, советую полностью прочитать, есть на lib.ru):

Ричард Ф.Фейнман. "Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!"

После войны армия подскребала все свои остатки, чтобы заполучить людей

в оккупационные силы, находившиеся в Германии. До того времени отсрочка

предоставлялась в первую очередь по причинам, не имеющим отношения к

физическому состоянию (например, мне дали отсрочку потому, что я работал над

бомбой), но теперь армейские чины все перевернули и требовали, чтобы каждый

прежде всего прошел медосмотр.

Тем летом я работал у Ханса Бете в компании "Дженерал Электрик" в

Шенектади, штат Нью-Йорк, и я помню, что должен был проехать некоторое

расстояние, - кажется, надо было прибыть в Олбани, чтобы пройти медосмотр.

Я прихожу на призывной пункт, мне дают множество форм и бланков для

заполнения, и я вливаюсь в круговорот хождения по кабинетам. В одном

проверяют зрение, в другом - слух, затем в третьем берут анализы крови и

т.д.

В конце концов попадаешь в кабинет номер тринадцать - к психиатру, где

приходится ждать, сидя на одной из скамеек. Пока я ждал, я мог видеть, что

происходит. Там было три стола, за каждым из них психиатр, а "обвиняемый"

располагался напротив в одних трусах и отвечал на различные вопросы.

В то время существовало множество фильмов о психиатрах. Например, был

фильм под названием "Зачарованная" (Spellbound), в котором у женщины, ранее

бывшей великой пианисткой, пальцы застывают в неудобном положении, и она не

может даже пошевелить ими. Семья несчастной женщины вызывает психиатра,

чтобы попытаться помочь ей, и ты видишь, как за нею и психиатром закрывается

дверь. Внизу вся семья в нетерпении, обсуждают, что должно произойти; и вот

женщина выходит из комнаты, руки все еще застыли в ужасном положении, она

драматически спускается по лестнице, подходит к пианино и садится за него,

поднимает руки над клавиатурой, и внезапно - трам-тарарам-там-там-там - она

снова играет. Я совершенно не переношу подобной чепухи, и поэтому я решил,

что все психиатры жулики и с ними не следует иметь никаких дел. Вот в таком

настроении я и пребывал, когда подошла моя очередь побеседовать с

психиатром.

Я сел у стола, психиатр начал просматривать мои бумаги.

- Привет, Дик, - сказал психиатр бодреньким голосом. - Где ты

работаешь?

А я думаю: "Кого он там из себя воображает, если может обращаться ко

мне подобным образом?" - и холодно отвечаю: "В Шенектади". "А у кого ты там

работаешь. Дик?" - спрашивает психиатр, снова улыбаясь.

- В "Дженерал Электрик".

- Тебе нравится работа. Дик? - говорит он с той же самой улыбкой до

ушей на лице.

- Так себе. - Я вовсе не собирался вступать с ним в какие бы то ни было

отношения.

Три милых вопроса, а затем четвертый, совершенно другой.

- Как ты думаешь, о тебе говорят? - спрашивает он низким серьезным

тоном.

Я оживляюсь и отвечаю:

- Конечно! Когда я езжу домой, моя мать часто говорит, что рассказывает

обо мне своим подругам. - Но он не слушает пояснений, а вместо этого что-то

записывает на моей карточке. Затем опять низким серьезным тоном:

- А не бывает ли так, что тебе кажется, что на тебя смотрят?

Я уже почти сказал "нет", когда он добавил:

- Например, не думаешь ли ты, что сейчас другие парни, ожидающие на

скамейках, сердито уставились на тебя?

Когда я был в очереди у этого кабинета, я заметил, что там было на

скамейках человек двенадцать, ожидавших приема у трех психиатров, и им

больше абсолютно не на что смотреть. Я разделил 12 на 3 - получается 4 на

каждого, но я несколько консервативен и поэтому говорю:

- Да, может быть, двое из них сейчас смотрят на нас.

Он приказывает:

- Ну, повернись и посмотри, - и даже не беспокоит себя тем, чтобы

посмотреть самому!

Я поворачиваюсь и - конечно же! - два парня смотрят. Я показываю на них

и говорю:

- Ага, вон тот парень и еще тот смотрят на нас. - Разумеется, когда я

повернулся и стал показывать туда-сюда, другие парни тоже начали на нас

глазеть, ну, я и говорю:

- Вот теперь еще и этот, и двое вон оттуда, ага, теперь вся скамья. -

Он даже не взглянет, чтобы проверить, - занят заполнением моей карточки.

Потом говорит:

- Ты когда-нибудь слышишь голоса в голове?

- Очень редко. - И я уже почти начал описывать два случая, когда такое

действительно случалось, но он тут же добавляет:

- Разговариваешь сам с собой?

- Да, иногда, когда бреюсь или думаю, бывает время от времени!

Он вписывает еще несколько строчек.

- Я вижу, у тебя умерла жена, а с ней ты разговариваешь?

Этот вопрос меня "допек", но я сдержался и сказал:

- Иногда, когда я забираюсь на гору, я думаю о ней.

Новая запись. Затем он спрашивает:

- Кто-нибудь из твоей семьи находился в психиатрической больнице?

- Да, моя тетя в приюте для сумасшедших.

- Почему ты называешь это приютом для сумасшедших? - говорит он

обиженно. - Почему бы не назвать это психиатрической клиникой?

- Я думал, это одно и то же.

- Что такое, по-твоему, сумасшествие? - спрашивает он сердито.

- Это странная и весьма своеобразная болезнь человеческих существ, -

отвечаю я честно.

- Не более странная и необычная, чем аппендицит! - резко парирует

собеседник.

- Я так не думаю. При аппендиците мы лучше понимаем причины, а иногда и

механизм, в то время как безумие - гораздо более сложное и загадочное

явление.

Я не буду дальше описывать весь наш спор; дело в том, что я имел в виду

своеобразие этого заболевания с физиологической точки зрения, а он - с

социальной.

До сих пор, хотя я и держался недружелюбно по отношению к психиатру, но

по крайней мере был честным во всем, что сказал. Однако, когда он попросил

меня вытянуть руки, я не мог удержаться от фокуса, о котором мне рассказал

парень в очереди на "высасывание" крови. Я подумал, вряд ли у кого-нибудь

будет шанс сделать этот трюк, а поскольку я все равно наполовину утоплен, я

и попробую. Я вытянул руки, одну из них ладонью вверх, другую - ладонью

вниз.

Психиатр этого не замечает. Он говорит:

- Переверни.

Я переворачиваю. Та, что была ладонью вверх, становится ладонью вниз,

та, что была ладонью вниз, становится ладонью вверх, а он все равно не

замечает, потому что все время смотрит очень пристально лишь на одну руку,

чтобы убедиться, не дрожит ли она. В итоге мой фокус не произвел никакого

эффекта.

В конце этого допроса психиатр опять становится очень дружелюбным,

оживляется и говорит:

- Я вижу, ты кандидат наук. Дик. Где ты учился?

- В Массачусетском технологическом и Принстоне. А вот где Вы учились?

- В Йеле и Лондоне. А что ты изучал. Дик?

- Физику. А Вы что?

- Медицину.

- И это называется медициной?

- Ну да. А что это, по-твоему, такое? Все, можешь идти, посиди вон там

и подожди несколько минут!

И вот я снова сижу на скамье, а один из ожидающих парней пододвигается

ко мне бочком и говорит:

- Ха! Ты пробыл там двадцать пять минут. Другие проскакивают за пять

минут!

- Угу.

- Слушай, - говорит он, - хочешь узнать, как обдурить психиатра? Все,

что надо делать, это грызть ногти, вот так.

- Тогда почему же ты не грызешь свои ногти вот так?

- О, - говорит он, - я хочу попасть в армию!

- Если хочешь обдурить психиатра, просто скажи ему об этом, - говорю я.

Спустя некоторое время меня вызвали к другому столу, за которым сидел

другой психиатр. Если первый был довольно молодой и выглядел простодушным,

то этот был седоволосый, с импозантной внешностью - очевидно, главный

психиатр. Я догадываюсь, что все дело сейчас будет исправлено, однако, что

бы ни случилось, я не собираюсь становиться дружелюбным.

Новый психиатр просматривает мои бумаги, натягивает на лицо большую

улыбку и говорит:

- Привет, Дик. Я вижу. Вы работали в Лос-Аламосе во время войны.

- Ага.

- Там ведь раньше была школа для мальчиков, не так ли?

- Правильно.

- Школа занимает много зданий?

- Нет. Только несколько. Три вопроса - та же техника, а следующий

вопрос совершенно иной:

- Вы сказали, что слышите голоса в голове. Опишите это, пожалуйста.

- Это бывает очень редко, после того как обратишь внимание на

какого-нибудь человека с иностранным акцентом. Когда я засыпаю, я могу очень

четко услышать его голос. Первый раз это произошло, когда я был студентом в

Массачусетском технологическом. Я услышал, как старый профессор Бальярта

сказал: "Электрический полье". А в другой раз это было в Чикаго во время

войны, когда профессор Теллер объяснял мне, как работает бомба. Поскольку

мне интересны всякие явления, я еще изумился, как это можно услышать голоса

с акцентами настолько точно, хотя мне даже не удается их имитировать... А с

другими разве время от времени не случается чего-нибудь в этом же роде?

Психиатр поднес руку к лицу, и через пальцы я сумел разглядеть улыбку

(на вопрос он не ответил).

Затем психиатр перешел к другим проверкам.

- Вы сказали, что разговариваете с умершей женой. Что Вы ей говорите?

Тут я разозлился. Решаю, что это не его чертово дело, и выдаю:

- Я говорю ей, что люблю ее, если уж Вам так интересно!

После обмена другими резкими замечаниями он говорит:

- Вы верите в сверхнормальное?

Я отвечаю:

- Не знаю, что такое "сверхнормальное".

- Что? Вы, кандидат физических наук, не знаете, что такое

сверхнормальное?

- Точно.

- Это то, во что верят сэр Оливер Лодж и его школа.

Не очень-то информативно, но я знал, что это такое.

- Вы имеете в виду сверхъестественное?

- Можете называть это так, если хотите.

- Хорошо, буду называть так.

- Вы верите в мысленную телепатию?

- Нет, а Вы?

- Ну, я стараюсь держать свой ум открытым.

- Что? Вы, психиатр, держите ум открытым? Ха!

Вот так оно и шло в течение заметного времени. Потом в какой-то момент,

уже ближе к концу, он говорит:

- Насколько Вы цените жизнь?

- Шестьдесят четыре.

- Почему Вы сказали шестьдесят четыре?

- А как, Вы полагаете, можно измерить ценность жизни?

- Нет! Я имею в виду, почему Вы сказали "шестьдесят четыре", а не

"семьдесят три", например?

- Если бы я сказал "семьдесят три". Вы задали бы мне тот же вопрос!

Психиатр закончил разговор тремя дружескими вопросами, точно так же,

как это сделал и предыдущий, протянул мне мои бумаги, и я пошел в другой

кабинет.

Ожидая своей очереди, бросаю взгляд на бумажку, содержащую итог всех

проверок, которые прошел до сих пор. И, черт возьми, не знаю, зачем,

показываю ее парню, стоящему рядом, и спрашиваю его идиотски звучащим

голосом:

- Эй, что у тебя в графе "психиатр"? Ага, у тебя Н. У меня тоже во всех

других графах Н, а у психиатра Д. Что же это значит? - Я уже знал, что это

значит: "Н" - нормален, "Д" - дефективен.

Парень похлопывает меня по плечу и говорит:

- Приятель, все в совершенном порядке. Это ничего не означает. Не

беспокойся! - затем он, напуганный, отходит в другой угол комнаты: псих!

Я начал просматривать карточку, заполненную психиатром, и это выглядело

вполне серьезно! Первый тип записал:

Думает, что люди о нем говорят.

Думает, что на него смотрят.

Слуховые гипногогические галлюцинации.

Разговаривает сам с собой.

Говорит с умершей женой.

Тетка по материнской линии находится в заведении для душевнобольных.

Дикий взгляд (я знал, что имелось в виду - то, как я сказал: "И это

называется медициной?")

Второй психиатр был, очевидно, более образованным, поскольку его

каракули оказалось прочесть труднее. Его записи были примерно таковы:

"Слуховые гипногогические галлюцинации подтверждаются". ("Гипногогические"

означает, что они происходят при засыпании.)

Он сделал массу других заметок, звучащих очень научно, я просмотрел их,

и все в целом выглядело ужасно плохо. Я понял, что это дело с армией

необходимо как-то исправить.

Конечной инстанцией всего медосмотра был армейский офицер, который

решал, годны вы или нет. Например, если что-то не так с вашим слухом, именно

он должен решить, достаточно ли это серьезно, чтобы дать освобождение от

службы. А поскольку армия отчаянно нуждалась в новобранцах и подбирала все

остатки, офицер вовсе не собирался никого освобождать ни по каким причинам.

Это был крепкий орешек. Например, у парня передо мной на задней части шеи

торчало две косточки - смещение позвонков или что-то в этом роде, и этот

офицер привстал из-за стола и пощупал их: ему нужно было самому

удостовериться, действительно ли они торчат!

Я полагал, что именно здесь все недоразумение, случившееся со мной,

будет исправлено. Когда подходит моя очередь, я протягиваю бумаги офицеру и

уже приготовился все ему объяснить, но офицер даже не поднимает глаз. Он

видит "Д" в графе "психиатр", немедленно хватает штемпель с надписью

"отклонен", не задает никаких вопросов, ничего не говорит, бац - шлепает на

моих бумагах "отклонен" и протягивает мне мою форму Э4, упорно продолжая

глядеть на стол.

Я вышел, сел в автобус, отправляющийся в Шенектади, и, пока ехал в

автобусе, думал об этой безумной истории, которая со мной произошла. И я

начал смеяться - прямо вслух - и сказал себе: "О боже! Если бы они увидели

меня сейчас, они бы окончательно убедились в диагнозе".

Когда я, наконец, вернулся в Шенектади, я пошел к Хансу Бете. Он сидел

за столом и спросил меня шутливым тоном:

- Ну, Дик, прошел?

Я состроил гримасу на лице и медленно покачал головой:

- Нет!

Внезапно он почувствовал себя ужасно бестактным, подумав, что медики

нашли у меня что-то серьезное, поэтому он обеспокоенно спросил:

- В чем дело, Дик?

Я дотронулся пальцем до лба.

Он сказал:

- Не может быть!

- Да!

Он закричал:

- Не-е-е-е-т! - и засмеялся так сильно, что едва не слетела крыша

здания компании "Дженерал Электрик".